Как мы все помним, в славном 1991 году, в августе месяце, случился путч.
Удивляюсь, что баек про него здесь еще не видала. Ну так вот. В том же
году наш любимый Историко-архивный институт решил расширяться. А нэкуда.
Здание на Никольской трещало по швам. И вот, новые отделения были одарены
какой-то охренительной развалюшкой — старой школой у черта на куличках.
И стали мы, студентики, эту школу отмывать и приводить в порядок.
А потом случился путч. Начался да и кончился. И коммунисты вместе с ним.
И пока радостный народ бегал и валил памятники, наш умный ректор пошел
и по-революционному занял великолепный комплекс Высшей партийной школы.
Сталинские здания в прекрасном состоянии, паркетные полы, роскошные лифты,
четыре компьютерные лаборатории с последними моделями — 386, кажется.
Пару недель утрясались разного рода проблемы, а нас послали на картошку.
И вот, вернувшись с картошки, я зачем-то поехала в новое здание. Прямо
как была — в измазанных глиной куртке и джинсах, в драных кроссовках.
Погруженная в глубокие думы влетела в здание, поднялась на лифте
на третий этаж...
И вышла НА ЗЕРКАЛЬНЫЙ ПАРКЕТ. Вот теперь я точно знаю, как чувствовали
себя матросы в Зимнем. Словами передать невозможно. Каждый мой шаг
оставлял на этом чистейшем паркете грязный след...
И еще одно воспоминание, связанное с этими событиями.
Здание передали институту с тем условием, что техперсонал увольнять
не будут. И потому пальто в гардероб у нас принимали такие суровые,
вышколенные дядечки "из прежних". Они хорошо к нам относились,
но такой гардероб не посрамил бы и театр средней руки.
А вот повара нас любили не очень. В первые же дни после начала занятий,
в стакане яблочного компота я обнаружила... белый кусок пластмассы,
удачно маскировавшийся под яблочную кожуру. Но примерно полгода мы ели
свежайшие вкусные пирожные — очевидно, соблюдался договор с какой-то
пекарней.
А вот вахтеров на главном входе пришлось заменить....
Удивляюсь, что баек про него здесь еще не видала. Ну так вот. В том же
году наш любимый Историко-архивный институт решил расширяться. А нэкуда.
Здание на Никольской трещало по швам. И вот, новые отделения были одарены
какой-то охренительной развалюшкой — старой школой у черта на куличках.
И стали мы, студентики, эту школу отмывать и приводить в порядок.
А потом случился путч. Начался да и кончился. И коммунисты вместе с ним.
И пока радостный народ бегал и валил памятники, наш умный ректор пошел
и по-революционному занял великолепный комплекс Высшей партийной школы.
Сталинские здания в прекрасном состоянии, паркетные полы, роскошные лифты,
четыре компьютерные лаборатории с последними моделями — 386, кажется.
Пару недель утрясались разного рода проблемы, а нас послали на картошку.
И вот, вернувшись с картошки, я зачем-то поехала в новое здание. Прямо
как была — в измазанных глиной куртке и джинсах, в драных кроссовках.
Погруженная в глубокие думы влетела в здание, поднялась на лифте
на третий этаж...
И вышла НА ЗЕРКАЛЬНЫЙ ПАРКЕТ. Вот теперь я точно знаю, как чувствовали
себя матросы в Зимнем. Словами передать невозможно. Каждый мой шаг
оставлял на этом чистейшем паркете грязный след...
И еще одно воспоминание, связанное с этими событиями.
Здание передали институту с тем условием, что техперсонал увольнять
не будут. И потому пальто в гардероб у нас принимали такие суровые,
вышколенные дядечки "из прежних". Они хорошо к нам относились,
но такой гардероб не посрамил бы и театр средней руки.
А вот повара нас любили не очень. В первые же дни после начала занятий,
в стакане яблочного компота я обнаружила... белый кусок пластмассы,
удачно маскировавшийся под яблочную кожуру. Но примерно полгода мы ели
свежайшие вкусные пирожные — очевидно, соблюдался договор с какой-то
пекарней.
А вот вахтеров на главном входе пришлось заменить....
Комментариев пока нет, будь первым!