Мнда.. картошка.
У меня с этим овощем связана жизненно-политическая коллизия. Помнится,
нас учили, что социализм может быть построен в отдельно взятой стране. В
1983 году я понял, что крушение социализма может произойти в отдельно
взятом субъекте. Потому, что этим субъектом был я.
Нас привезли на поле. Я бы даже сказал на фронт..... работ.
Факультетское начальство крайне довольное собой, преисполненное хитрости
обвело рукой, я бы даже сказал дланью, лежащие перед нами горизоны и
молвило: "Уберете ВОТ ЭТО это — уедете". ВОТ ЭТО представляло собой нечто
бескрайнее. При желании на месте ВОТ ЭТОГО можно было разместь княжество
Лихтенщтейн или даже дачу А. Б. Пугачевой.
И мы набросилиь на ВОТ ЭТО. Уж очень хотелось еще каникул, ну хоть чуть
чуть.
Наверное так работали в годы социалистического энтузиазма.. и то не
все.... Мы САМИ организовали соцсоревнвание, ежедневно отмечали, кто
сколько собрал. Поощряли передовиков и журили по-товарищески отстающих.
К тем, кто отставал намеренно, применялись особые виды воздействия.
Тогда я понял, что значит рабочий скот. После первой недели я собирал
картошку на карчаках — жутко ломило спину, но свои 25-30 мешков выдавал.
Приползая в рваных трениках в барак, я только и мог, что пожрать, выпить
стакан водки и завалиться спать. Какие там книжки, захваченные дома!
Какие там танцульки в местном клубе! Забудьте о них, дорогой читатель.
Приданные нам в помощь местные пейзане, сперва иногда выезжали на межу
на своих комбайнах, но потом оставили это гиблое дело, беспрестанно
валяясь в кустах и пия воТку. Через некоторое время наш факультет вышел
на первое место в институте, а институт на то же самое место в районе,
потому что нормальные люди пили воТку сами, вместо пейзан или вместе с
ними. Ненормальным же приволокли какое-то знамя, но тут начальственое
счастье рухнуло. Поле, размером с Лихтенштейн, скоропостижно
закончилось....
На следующий день приехал декан и пряча глаза за полы пиджкака, сказал,
что никто никуда не уежает... Вечером, оставив хвостистов, собрав вещи
уехали все.
Надо сказать, что к тому времени я лично уже из этой истории отчислился.
Приехавшие проведать меня родители обнаружили на моем колене, которое
было средством передвижения по борозде, огромный чирей. Местный фельдшер
устранился, посоветовав ехать в район. Родители предложили Москву, была
написана справка и так я предал товарищей, хотя тогда еще никто не знал,
чем все это прогремит... До окончания лихтенштейнского поля оставалось
пару дней. (Это я оправдываюсь). Пока я, прооперированный в московской
больнице, валялся дома, институтское начальство ловило по Москве
сбежавших студентов, звонило по домам, угрожало, устраивало облавы в
общаге. В конце концов, революционное подполье было разгромлено. Вернули
всех, но НИКТО ТАК И НЕ СОБРАЛ БОЛЬШЕ НИ ЕДИНОЙ КАРТОФЕЛИНЫ!!!
А лет чрез пять в стране стало нечего жрать... Еда перевелась, как и
романтики.... И в этом была некая историческая справедливость. Вот такая
печальная история.
У меня с этим овощем связана жизненно-политическая коллизия. Помнится,
нас учили, что социализм может быть построен в отдельно взятой стране. В
1983 году я понял, что крушение социализма может произойти в отдельно
взятом субъекте. Потому, что этим субъектом был я.
Нас привезли на поле. Я бы даже сказал на фронт..... работ.
Факультетское начальство крайне довольное собой, преисполненное хитрости
обвело рукой, я бы даже сказал дланью, лежащие перед нами горизоны и
молвило: "Уберете ВОТ ЭТО это — уедете". ВОТ ЭТО представляло собой нечто
бескрайнее. При желании на месте ВОТ ЭТОГО можно было разместь княжество
Лихтенщтейн или даже дачу А. Б. Пугачевой.
И мы набросилиь на ВОТ ЭТО. Уж очень хотелось еще каникул, ну хоть чуть
чуть.
Наверное так работали в годы социалистического энтузиазма.. и то не
все.... Мы САМИ организовали соцсоревнвание, ежедневно отмечали, кто
сколько собрал. Поощряли передовиков и журили по-товарищески отстающих.
К тем, кто отставал намеренно, применялись особые виды воздействия.
Тогда я понял, что значит рабочий скот. После первой недели я собирал
картошку на карчаках — жутко ломило спину, но свои 25-30 мешков выдавал.
Приползая в рваных трениках в барак, я только и мог, что пожрать, выпить
стакан водки и завалиться спать. Какие там книжки, захваченные дома!
Какие там танцульки в местном клубе! Забудьте о них, дорогой читатель.
Приданные нам в помощь местные пейзане, сперва иногда выезжали на межу
на своих комбайнах, но потом оставили это гиблое дело, беспрестанно
валяясь в кустах и пия воТку. Через некоторое время наш факультет вышел
на первое место в институте, а институт на то же самое место в районе,
потому что нормальные люди пили воТку сами, вместо пейзан или вместе с
ними. Ненормальным же приволокли какое-то знамя, но тут начальственое
счастье рухнуло. Поле, размером с Лихтенштейн, скоропостижно
закончилось....
На следующий день приехал декан и пряча глаза за полы пиджкака, сказал,
что никто никуда не уежает... Вечером, оставив хвостистов, собрав вещи
уехали все.
Надо сказать, что к тому времени я лично уже из этой истории отчислился.
Приехавшие проведать меня родители обнаружили на моем колене, которое
было средством передвижения по борозде, огромный чирей. Местный фельдшер
устранился, посоветовав ехать в район. Родители предложили Москву, была
написана справка и так я предал товарищей, хотя тогда еще никто не знал,
чем все это прогремит... До окончания лихтенштейнского поля оставалось
пару дней. (Это я оправдываюсь). Пока я, прооперированный в московской
больнице, валялся дома, институтское начальство ловило по Москве
сбежавших студентов, звонило по домам, угрожало, устраивало облавы в
общаге. В конце концов, революционное подполье было разгромлено. Вернули
всех, но НИКТО ТАК И НЕ СОБРАЛ БОЛЬШЕ НИ ЕДИНОЙ КАРТОФЕЛИНЫ!!!
А лет чрез пять в стране стало нечего жрать... Еда перевелась, как и
романтики.... И в этом была некая историческая справедливость. Вот такая
печальная история.
Комментариев пока нет, будь первым!