В 1983 году, в 27 лет, я угодил в кардиологию. В состоянии, когда мог самостоятельно двигаться гусиным шагом. Да и то задыхался. Выдержать мою скорость передвижения сопровождающей медсестре было довольно тяжело и чтобы как-то занять себя, она спросила где я работаю. Узнав что в следствии, сочувственно сказала: «Да, трудно там с рецидивистами-то.»
Я бы обязательно расхохотался, если бы состояние мне позволило. При чем здесь рецидивисты, если все проблемы создавало руководство? И хотя, по служебной лестнице я продвигался неплохо, непрофессионализм и тупость руководства уже достали. И предстоящий месяц мне предстояло провести в невеселых размышлениях, биться головой о стенку дальше или послать все к чертовой матери. Это преамбула.
Палата на десять человек. Все, кто поступают сюда, все в довольно подавленном состоянии. И физически и психологически.
И тут появился он, — «Николаич». Все обитатели звали его только по отчеству. «Николаичу» было за шестьдесят. У него отсутствовало одно легкое, левый глаз, была повреждена кисть руки. И сердце. Николаевич никогда не расставался с несколькими видами таблеток. Буквально не выпускал их из рук.
Из того немного что он о себе рассказал мы узнали что он бывший фронтовик, воевал от Сталинграда до самого конца войны. Пехота-матушка. О наградах и своих подвигах ничего не упоминал. Но на все остальные вопросы отвечал охотно. И с искрометным сарказмом. Так что палата иногда задыхалась от смеха.
Например, кто-то поинтересовался, как решались бытовые вопросы при перевозке в товарных вагонах. «А что?, — отвечал «Николаич», открыл двери и справляй нужду прямо находу. А если по-большому, так и ребята подержать могут.» И сразу же менял регистр: «А в это время на тебя сверху «Мессершмит» пикирует. У него крупнокалиберный пулемет. А ты полой шинелки прикрылся. Нет, ребята. Война – это сплошная романтика!» При этом все это выдавалось с таким паузами и в такой тональности, что профессиональный артист разговорного жанра позавидовал бы.
Шутки, приколы, розыгрыши от «Николаича». Весь день, а то еще и после отбоя палата содрогалась от хохота. Не раз дежурная сестра пыталась призвать к порядку. «Какие вы к черту больные? Всех выпишу!» И то правда. Вся эта атмосфера действовала лучше любого лекарства.
Понемногу выяснилось, что «Николаич» живет бобылем, семьи у него нет. Более того, почти все теплое время года он путешествует по Союзу на электричках на халяву. Чему мы все искренне удивились. Как же он с таким слабым сердцем без сопровождающих ухитрился всю страну объехать? На что «Николаич» преподнес аргументированный ответ.: «По-другому нельзя. Если у меня с сердцем что-то и случится в каком-нибудь городе, мне врачи там все равно помогут. А в своей деревне кому я, на хрен, нужен!». И опять переключился на свой репертуар.
Оптимизм бывает заразен. После выписки из больницы я подал рапорт об увольнении. Если я, как специалист, не нужен государству, — свои проблемы я буду решать сам.
Привет тебе, фронтовик «Николаич»!... Ну, .. или светлая память.
Я бы обязательно расхохотался, если бы состояние мне позволило. При чем здесь рецидивисты, если все проблемы создавало руководство? И хотя, по служебной лестнице я продвигался неплохо, непрофессионализм и тупость руководства уже достали. И предстоящий месяц мне предстояло провести в невеселых размышлениях, биться головой о стенку дальше или послать все к чертовой матери. Это преамбула.
Палата на десять человек. Все, кто поступают сюда, все в довольно подавленном состоянии. И физически и психологически.
И тут появился он, — «Николаич». Все обитатели звали его только по отчеству. «Николаичу» было за шестьдесят. У него отсутствовало одно легкое, левый глаз, была повреждена кисть руки. И сердце. Николаевич никогда не расставался с несколькими видами таблеток. Буквально не выпускал их из рук.
Из того немного что он о себе рассказал мы узнали что он бывший фронтовик, воевал от Сталинграда до самого конца войны. Пехота-матушка. О наградах и своих подвигах ничего не упоминал. Но на все остальные вопросы отвечал охотно. И с искрометным сарказмом. Так что палата иногда задыхалась от смеха.
Например, кто-то поинтересовался, как решались бытовые вопросы при перевозке в товарных вагонах. «А что?, — отвечал «Николаич», открыл двери и справляй нужду прямо находу. А если по-большому, так и ребята подержать могут.» И сразу же менял регистр: «А в это время на тебя сверху «Мессершмит» пикирует. У него крупнокалиберный пулемет. А ты полой шинелки прикрылся. Нет, ребята. Война – это сплошная романтика!» При этом все это выдавалось с таким паузами и в такой тональности, что профессиональный артист разговорного жанра позавидовал бы.
Шутки, приколы, розыгрыши от «Николаича». Весь день, а то еще и после отбоя палата содрогалась от хохота. Не раз дежурная сестра пыталась призвать к порядку. «Какие вы к черту больные? Всех выпишу!» И то правда. Вся эта атмосфера действовала лучше любого лекарства.
Понемногу выяснилось, что «Николаич» живет бобылем, семьи у него нет. Более того, почти все теплое время года он путешествует по Союзу на электричках на халяву. Чему мы все искренне удивились. Как же он с таким слабым сердцем без сопровождающих ухитрился всю страну объехать? На что «Николаич» преподнес аргументированный ответ.: «По-другому нельзя. Если у меня с сердцем что-то и случится в каком-нибудь городе, мне врачи там все равно помогут. А в своей деревне кому я, на хрен, нужен!». И опять переключился на свой репертуар.
Оптимизм бывает заразен. После выписки из больницы я подал рапорт об увольнении. Если я, как специалист, не нужен государству, — свои проблемы я буду решать сам.
Привет тебе, фронтовик «Николаич»!... Ну, .. или светлая память.
Комментариев пока нет, будь первым!